Скороденко уже взялся за ручку дверцы, чтобы вылезти из машины, когда собеседник напомнил:

— Если провалите операцию, можете забыть о своем возвращении, генерал. С завтрашнего дня станете пожизненным пенсионером.

Скороденко вздрогнул и, взглянув на собеседника, понял, что все его разговоры прослушивались. Как только он вылез из автомобиля, заждавшиеся снаружи парни быстро сели в него, и автомобиль выехал со двора. Генерал на ватных ногах пошел к своей «Волге».

«К чертовой матери, — зло подумал он, — пусть слушают. Пусть делают что хотят».

Он достал из кармана телефон, набрал номер и заорал:

— Родион, собери всех наших. Всех, кого сможешь. Не будем ждать, пока этот ублюдок что-нибудь предпримет. Ты меня понял?

— Стилягу позвать? — спросил Родион Александрович. Скороденко молчал. — Позвать?

— Не нужно, — ответил генерал, — скажи, что я разрешил ему действовать по своему усмотрению. И чтобы наш друг не добрался до Австрии. Если даже все будет в порядке. Ты меня понял?

«Пусть слышат, — с ненавистью подумал Скороденко, — пусть знают, что я приговорил этого сукина сына. А деньги он все равно не получит. Ни за что не получит».

День третий. Москва.

11 часов 20 минут

Он сидел, склонившись над папкой, выданной ему по личному указанию директора ФСБ. Несмотря на его звание и многолетнюю безупречную службу, на допуск к особо секретным документам, на крайнюю необходимость для дела изучить досье Слепнева, Корниенко выдали только половину материалов, остальные были изъяты из папки офицером, который ее принес. Офицер отдал папку и сел напротив Корниенко, к немалому удивлению полковника. Он хорошо знал, что комнаты, где можно ознакомиться с разного рода документами, оборудованы скрытыми видеокамерами. Но досье Слепнева, даже в усеченном виде, наверное, представляло такую ценность, что к Корниенко приставили еще и офицера.

Офицер внимательно следил за полковником, словно опасаясь, как бы тот не украл или не уничтожил какой-нибудь документ. По мере того как Корниенко просматривал бумаги, раздражение его все росло. Все важное из досье было изъято. Все связи «ликвидатора» либо замазаны, либо вытащены из папки. Данные о произведенных за рубежом операциях хранились в особом фонде, и их мог затребовать только директор ФСБ, для себя лично, и обязательно в форме письменного запроса.

Приехав в управление в два часа ночи, директор собрал совещание у себя в кабинете. Он не кричал, не ругался, не злился, выглядел постаревшим, настолько потрясло его случившееся. Никто не простит ему гибель трех офицеров ФСБ. Газеты раздуют грандиозный скандал. Судьба его теперь решена. Отставка обеспечена независимо от того, выступит Полетаев в Думе или не выступит.

И сейчас, осознав всю меру ответственности, директор думал не об отставке, а об опасности, исходившей от Слепнева, настаивая на продолжении расследования и задержании бывшего полковника. В половине третьего ночи он подписал разрешение Корниенко ознакомиться с некоторыми материалами из досье Слепнева, и в десять утра полковник их получил.

Корниенко обратил внимание на характеристики Слепнева. В них отмечалось, что полковник иногда действует на грани риска, но почти всегда точно рассчитывает свои действия. Достиг больших успехов в стрельбе. На уровне мастера спорта. В состязаниях по стрельбе ему выступать, конечно, не разрешали, так же как и сдавать мастерские нормативы, но на внутренних соревнованиях и при сдаче тестов он показывал отменные результаты, почти на уровне чемпионов.

Продолжая изучать дело «ликвидатора», Корниенко наткнулся на несколько фамилий, которые постарался запомнить. Выписывать что-либо запрещалось. В материалах несколько раз фигурировал некто Харчиков. Агенты внешнего наблюдения сообщали о встречах старшего лейтенанта Слепнева с Зоей Харчиковой. В деле находился листок оперативного расследования, связанного с семьей Харчиковых. Указывалось, что брат девушки замечен в разного рода валютных операциях. До поры до времени руководство отдела считало целесообразными встречи своего сотрудника с девушкой. Чем дальше Корниенко читал, тем больше убеждался в том, что далеко не все знает о структуре, в которой служит. Несколько позднее оперативники всячески способствовали разрыву отношений Слепнева с девушкой. Познакомили ее с выпускником пограничного училища, а Слепнева не отпускали на встречи с ней: то отключали телефон, а один раз даже затерли его автомобиль в пробке, чтобы он опоздал на свидание. Девушка в конце концов разозлилась на Слепнева и отдала предпочтение другому.

Был в деле рапорт руководившего операцией майора, который докладывал, что все прошло нормально. Слепнев не женился на девушке. Будущему «ликвидатору» нельзя было обременять себя семьей, тем более что один из членов этой семьи имел явную связь с социально опасными элементами — фарцовщиками, спекулянтами, валютчиками.

Корниенко пришел в неописуемый ужас, поняв, что жены для сотрудников КГБ, выполнявших специальные задания, подбирались с учетом специфики их работы. Он и не подозревал, что спецслужбы так активно вмешивались в личную жизнь сотрудников. Что это от них зависел выбор спутницы жизни.

Корниенко невольно поднял глаза на сидевшего напротив офицера. Неужели такое было? И продолжается до сих пор? Голубоглазый молодой человек догадался о чувствах полковника и улыбнулся.

— Чуть ли не каждый, кто читает впервые, немного нервничает, — сказал он. — Поэтому мы и не выдаем дела глубокой разработки «ликвидаторов». Вы это должны понять. В их жизни недопустимы случайности. Слишком многое поставлено на карту.

— Да, да, конечно, — кивнул Корниенко, снова углубившись в бумаги. Все документы, касающиеся зарубежной деятельности Слепнева, были изъяты полностью. Это явствовало из справки, приложенной к делу. В тот момент, когда движимые «революционным энтузиазмом» люди бросились на Лубянку сносить памятник Дзержинскому, во всех архивах и фондах КГБ началась лихорадочная работа по изъятию самых ценных материалов. Все опасались штурма возбужденной толпы, хорошо понимая, сколько провокаторов и подонков может оказаться среди этих людей.

Нечто подобное произошло и во время падения Берлинской стены. Когда рухнула политическая система ГДР, люди ринулись в штаб-квартиру «Штази», за архивами. Позднее выяснилось, что все это спровоцировано ЦРУ. В результате погромов большая часть документов исчезла и вскоре всплыла в Лэнгли. Несмотря на усилия германских властей вернуть материалы «Штази» уже после объединения страны, американцы выдали лишь часть материалов, справедливо полагая, что они сами могут воспользоваться бесценным золотым фондом скрытых осведомителей и агентов «Штази». В результате бывших сотрудников и офицеров «Штази» шантажировали, вынуждая работать уже на американскую разведку. В германской контрразведке, разумеется, знали истинное положение дел, но предпочли закрыть глаза на провокационную деятельность ЦРУ в собственной стране.

Корниенко обратил внимание на даты изъятия документов. Все материалы по самым громким операциям Слепнева за рубежом были изъяты в конце августа девяносто первого. Часть оставшихся изъяли перед тем, как выдать материалы Корниенко. Он обратил внимание, что фамилия Харчикова была упомянута еще раз, когда речь зашла о брате девушки, осужденном за валютные операции.

Он постарался запомнить эту фамилию. В папке лежала справка о контактах Слепнева с двумя группами КГБ в разные годы. Было отмечено, что он провел ряд операций с сотрудниками групп «Альфа» и «Октава». Корниенко уже перевернул страницу, когда в подсознании всплыл совершенно невероятный факт. Он вернулся к предыдущей странице и внимательно перечитал ее. Слепнев работал с группой «Октава». Никаких сомнений быть не могло. Значит, подполковник Виктор Слепнев и подполковник Елена Суслова знали друг друга. Таким образом, его подозрения подтверждались теперь уже конкретными фактами. Вчерашний взрыв в Лондоне. В переданном сообщении указывалось, что его предотвратили неизвестный ему эксперт Дронго и подполковник Суслова. Опять Суслова.